Рисмаг АДЖИНДЖАЛ. Запасной патрон

17 августа 1992 года на переговорах было достигнуто соглашение: и войска Госсовета Грузии, и абхазское ополчение покинут Сухум. Однако на следующий день госсоветовцы, нарушив договор, без боя заняли город.

Многие местные грузинки выбегали им навстречу и приветствовали «наших освободителей», вручая охапки цветов. А одна, проживавшая в четырёхэтажном доме по улице Кирова, выскочила на балкон. Выкрикивая лозунги, она перегнулась через перила, чтобы бросить букет на броню танка, который ехал по улице. Но грузинские вояки, сидевшие на броне, пребывали в эйфории от того, что так запросто взяли столицу, и на радостях палили из автоматов во все стороны.

Одна из тех шальных пуль угодила прямо в разинутый в крике рот «патриотки».

[134]

***

Дней через десять после начала войны три абхазских ополченца, укрывшись под платанами, охраняли берег моря и причал в Нижней Эшере (между спортбазой и газовой заправочной станцией). Вдруг выше по ущелью, со стороны автомобильного моста, они услышали шум винтов вертолёта и стрельбу. Один из них, вооружённый пулемётом РПК, вышел из-под платанов и занял огневую позицию. Увидев приближавшийся МИ-8, он выпустил по нему все свои 45 патронов.

Вертолёт задымился и, развернувшись, полетел – но не в сторону оккупированного Сухума, а к нашим, в сторону Гудауты! Получается, подстрелили-то своих! Или того хуже – русских военных! А в русских никто из абхазов не хотел стрелять.

Пулемётчик, как главный виновник, не знал, как показаться на глаза командиру и товарищам, которых он так подвёл. Но куда ему было деться, ведь на Родине шла война, и скрыться где-нибудь за её пределами означало стать дезертиром. Парень так мучился от стыда, что вообще перестал покидать пост под платанами. Он даже есть со всеми бойцами не ходил, друзья тайком приносили ему порцию.

Через несколько дней стало известно, что тот вертолёт действительно был российским, но пилот, к счастью, жив-здоров. У всех поднялось настроение и особенно, понятно, у пулемётчика. Набравшись духу, он всё же отважился вый­ти пообедать к общему костру. И при этом напустил на себя такой беспечный вид, будто ничего и не случилось.

Увидев издали этот «выход в свет», командир Заур Хварцкия решил подколоть парня. Заур сделал вид, что

[135]

отвлёкся и дал пулемётчику возможность, не здороваясь, прошмыгнуть мимо. Но как только парень оказался к нему спиной, командир подскочил и грозно крикнул у него над ухом: «Ах вот ты где!». Бедняга аж подпрыгнул от неожиданности.

***

Это случилось в канун Нового 1993 года, в оккупированном Сухуме. Грузинская семья Хубутия, живущая в частном доме, держала небольшое подсобное хозяйство. У одного из хубутиевских петухов был очень скверный характер: он постоянно задирался, нападал на людей, в общем, порядком всем надоел. Соседи дали обидчику «остроумную» кличку – Ардзинба.

Потеряв терпение, хозяйка решила зарезать буяна к праздничному столу и пригласила соседей «откушать Ардзинба». Гости с нетерпением ждали главного, такого символического, блюда! Наконец, хозяйка торжественно вышла из кухни, держа над головой поднос с жареным петухом.

Все радостно зааплодировали… но тут горячий жир с подноса выплеснулся ей под ноги! Хозяйка поскользнулась, упала, жаркое улетело куда-то во двор, а соседям пришлось везти пострадавшую – с ожогами и переломом ноги – в больницу. Там и встретили праздник те, кто так мечтал расправиться с Ардзинба.

***

– Дело было в Нижней Эшере, ещё до мартовского наступления, – рассказывал Славик Бадия. – Грузинский танк

[136]

выехал на позицию, но вдруг застрял на спуске, наверное, заклинило мотор.

Экипаж спешно покинул машину. Только водитель не успел: когда он высунулся из люка, включился наш снайпер, русский парень из Питера. Пуля ударила прямо в откинутую крышку люка, грузин юркнул обратно. Впрочем, он оказался не прост, знал, сколько патронов в СВД^[1]. И началась смертельная «игра»: он люк приоткроет – наш снайпер выстрелит – тот снова захлопнет.

Когда десятая пуля чиркнула по броне, танкист почувствовал себя в безопасности. Он спокойно вылез из люка и, приняв картинную позу, ехидно крикнул в нашу сторону: «Что, патроны кончились?» И тут же получил от снайпера пулю в лоб.

«А вот сейчас и правда закончились», – сказал снайпер. И, отложив винтовку, объяснил ребятам: «Привычка у меня такая – один патрон всегда в стволе должен быть».

***

Перед войной в селе Охурей Абхазская гвардия располагалась на двух объектах: пост на центральной автотрассе и здание бывшей воинской части Советской Армии. Комплекс части, состоящий из трех зданий, находился в 800 метрах севернее автотрассы, а пост находился непосредственно на дороге, у развилки перед городом Очамчыра. У центрального въезда на территорию части стоял ГАЗ-66.

14 августа 1992 года в 9:00 офицеры произвели утренний развод нарядов. Дневальным в части был оставлен

[137]

резервист, уроженец Очамчырского района. Всего в части оставалось 6–7 человек.

После того, как на территории части услышали стрельбу со стороны трассы у поста, радист Астамур Эзугбая^[2] передал в Ткуарчал и Сухум, что охурейский блокпост атакован! Вскоре после этого над территорией части пролетел грузинский боевой вертолёт.

К части подъехал бежевый автомобиль ВАЗ 2101, УАЗик (с пулемётом, установленным на дугах) и два микроавтобуса РАФ. Из машины вышел бородатый грузин в черных брюках и черной майке, крикнул: «Сдавайтесь, вы окружены!» – и дал в воздух короткую автоматную очередь.

Облокотившись о бампер ГАЗа, дневальный открыл огонь на поражение. Один из нападавших был убит, ещё один – ранен.

Абхазские гвардейцы Емзар Ломия и Давид Капба находились у крыльца казармы. Емзар и Давид отстреляли практически весь свой боезапас (два магазина, связанные изоляционной лентой, и один запасной): «копейка» стояла за одним из зданий и была недосягаема для абхазов, но РАФ был выведен из строя, не удалось противнику открыть огонь и из пулемёта на УАЗике.

Между тем грузины начали расстреливать из автоматов здание казармы, вскоре подогнали и танк. Только после этого абхазы приняли решение оставить территорию части и отступать.

Дневальный сказал остальным, уже безоружным: «Шәарашәцала–сарасхыслоит!»^[3] Он стрелял одиночными –

[138]

Экономил боеприпасы. И только истратив последний патрон, боец оставил пост и ушёл вслед за товарищами.

Записано со слов Даута Джурбеевича Кецба и Емзара Язбеевича Ломия.

***

Однажды наши лётчики получили приказ уничтожить военный объект в оккупированном Сухуме. Ночью, миновав линию фронта, самолёт прибыл в заданную точку в районе улицы Чанба.

Отстрелив две или три яркие ракетницы – для освещения и более точной наводки – экипаж сбросил бомбу на парашюте. Грузинские вояки, увидев «салют», а потом и парашют, решили, что абхазы высаживают десант. С криками: «Десант! Десант!» они стали сбегаться к месту точки приземления снаряда...

На следующий день, чтобы дать хоть сколько-нибудь приличное объяснение большим потерям, оккупационные СМИ объявили о «взрыве бомбы на похоронах».

***

В последние дни войны, на Восточном Фронте в районе села Тамыш, абхазским бойцам в очередной раз пришлось взорвать автомобильный мост. До его восстановления движение автобусов между тогда ещё оккупированными городами Сухум и Очамчыра происходило так: к мосту одновременно с обеих берегов подъезжали автобусы, люди выходили, пересекали вброд реку (в то время года она неглубокая) и пересаживались в другой автобус.

[139]

Однажды из подъехавшего очамчырского автобуса вышла грузинская семья: мужчина с тремя маленькими дочерьми, старшей было не более десяти лет. Каждая девочка держала в руках небольшой узелочек. Отец взял одну из них на руки, перенёс на другой берег и посадил в автобус. Потом вернулся, переправил вторую дочку. Когда он переходил реку с третьей, водитель автобуса, в котором уже сидели две малышки, вдруг завёл двигатель и начал отъезжать. Мужчина отчаянно закричал, но тот, не обращая на него внимания, продолжил движение.

Всё это наблюдали абхазские разведчики, которые находились неподалёку, в засаде. Сочувствуя семье, которую разлучали, они, не заботясь о том, что обнаружат себя, дали над автобусом короткую очередь из автомата. Но водитель только сильней нажал на газ. Встревоженным абхазам не оставалось ничего другого, как уже из подствольного гранатомёта выстрелить по обочине перед носом автобуса. Негодяй наконец догадался, что ему приказывают остановиться, и резко затормозил. Понял, что происходит, и отец девочек. Он добежал до автобуса, посадил ребёнка, а потом обернулся в сторону разведчиков, поднял приветственно руки и прокричал слова благодарности.

***

В оккупированном Сухуме выходила газета «Демократическая Абхазия». Одному из её сотрудников было поручено написать хвалебную статью о вновь созданном элитном подразделении грузинской армии. Корреспондент, не жалея громких слов, воспел беспримерное мужество и героизм грузинских вояк. И название статье подобрал, как ему

[140]

показалось, красивое и торжественное: «Имя им легион»^[4].

Так невежественный журналист, сам того не желая, очень чётко определил, кто есть кто на этой войне.

***

На исходе первого месяца войны студия телевидения, вещавшая из оккупированного Сухума, показала интервью с одним из грузинских солдат (кажется, брала его популярная тогда Нана Гонгадзе). На вопрос, как ему видится продолжение событий, он заявил: «Этим абхазам деваться некуда, за ними горы. Так что, если мы пойдем в наступление, им некуда будет убежать и они все сами сдадутся». Следующему вопросу: «А если абхазы пойдут в наступление?», бравый вояка очень удивился: «Ну и что – ведь у нас есть трасса!».

И только через год, в сентябре 1993-го, все поняли, что это было самым настоящим пророчеством!

[141]