Эмма Ходжаа. Фото из архива АГРК.

Компания «Аквафон» решила провести показы музыкального фильма «ҳара ҳаруаареиҳабы» – «Песни нашей Победы» во всех городах и районах Абхазии.

Начинаем с Гудауты. Я на этом настояла.

Потому что очень люблю этот город. И даже более того: такие понятия, как «чувство дома», «почва под ногами», «безопасность» для меня напрямую ассоциируются с периодом моей жизни в Гудауте... До войны я бывала там только проездом, никого там не знала. Разве что помнила красивую легенду о том, откуда пошло название города – про Гуду и Уту. Но получилось так, что именно в нём я провела, как теперь понимаю, самый лучший год в моей жизни. И, как ни странно, самый счастливый!

[87]

Почти двадцать лет тому назад, холодная, голодная и до смерти напуганная, я бежала по направлению к Гудауте из оккупированного Сухума. Помню, как ступала «ватными» ногами, а зубы отстукивали барабанную дробь и слова-заклинания: «Я добегу до Гудауты, там я буду в безопасности, там наши...».

Помню, как парень по фамилии Кове, из «Замостянки», дополз до середины Верхнего Гумистинского моста и, прикрывая собой, донёс до противоположного берега Гумисты, по какой-то верёвочке поднял меня на гору. А потом как-то очень просто и обыденно сказал: «Мы всё видели. И наготове держали один, последний, снаряд. Если бы они затащили тебя в ту машину, мы долбанули бы по ней. Понимаешь?»

Что тут было понимать... Да я сама при таком развитии событий собиралась перегрызть себе зубами вену (я о таком где-то слышала) и на всякий случай нащупывала её на руке. Но тогда я ему об этом не сказала – я вообще об этом никогда не говорила, вот сейчас – впервые. Правда-правда...

Я всю дорогу обнимала этого Кове, мешая ему вести машину, и причитала: «родной», «спаситель» и прочее... Он, наверное, понимал, что это женская истерика, сидел как каменный и молча довёз меня до спасительной гавани под названием Гудаута. Он потом погиб в очередном наступлении на Сухум... Я об этом не знала. Я в долгу перед ним. Его фото висит в Гудауте, в музее.

В этом городе заботились обо мне... Помню, как женщины приходили на телебазу во время активных боевых действий и тихо справлялись, вернулась ли я «оттуда» живая? А наутро я находила на столе корзинку фруктов и жареную курицу «по-очамчырски». А у них самих сыновья были на фронте...

[88]

Помню, как на рынке одна пожилая женщина подарила мне красную кофту в розочках... Возможно, она собиралась там же выменять её на что-то. Потом я в этой кофточке выходила в эфир и зачитывала сводку примерно такого содержания: «На Западном Фронте без перемен, а на Восточном подбили два грузинских БМП».

Ещё помню, как одна женщина с улицы Кьараз принесла мне тёплое бельё и коричневые ботинки почти на четыре размера больше моего (стоял уже ноябрь, а я в шлёпанцах). Такая радость была... Правда, потом они мне всю зиму натирали кровавые волдыри, никакие портянки не помогали... И теперь каждый раз, когда мне в магазине заворачивают дорогущую пару туфель, у меня перед глазами всё равно стоят те ботинки, что принесла гудаутская женщина с улицы Кьараз. Вот это была обувь для жизни, для настоящего дела! А эти... для женских «понтов».

Я люблю Гудауту и потому, что там я узнала, что такое настоящее горе... Помню, как привозили с передовой погибших пацанов, бывало, на одной улице по десять-двенадцать сразу... После ночного монтажа я выходила во двор и до утра слушала приглушённые причитания гудаутских матерей в ночи... Я дала себе слово навсегда запомнить это. Я в долгу и перед ними.

Ещё помню, когда война затянулась, я бросилась выращивать огород во дворе гудаутского детского сада, где базировалось телевидение. Каждый вечер после возвращения с передовой я орудовала лопатой. Вначале на меня смотрели, как на ненормальную. Но потом гудаутские женщины с соседней улицы стали молча полоть грядки вместе со мной. Они-то понимали, что со мной происходит... Потом мы

[89]

 угощали всех на кухне салатом из свежих огурцов и помидоров. С тех пор я так ничего не могу вырастить своими руками: ни сил, ни времени, ни желания. Теперь и я понимаю, что мной двигал извечный женский инстинкт: сохранить тыл, накормить, запастись, пока мужчины были заняты опасным мужским делом...

В Гудауте я как-то слегла от горя, из-за гибели в очередном наступлении ребят, которых я снимала накануне, коллеги испугались, что у меня «крыша поехала». И тогда, чтобы вернуть меня к прежним довоенным привязанностям, Темур Кучубериа (тогда мне никто, а сейчас – муж) где-то в городе купил томик Цветаевой. Ночи напролёт я взахлёб читала стихи. И цветаевский сюжет: «В огромном городе моём – ночь. Из дома тёмного бегу – прочь, а люди думают – жена, дочь» для меня до сих пор – гудаутский. Я могла до утра бродить по улицам этого города, где столько разных людей с оружием, мужчин, военных... и такого уважительного отношения к себе никогда не встречала, было безопасно и надёжно. Как дома.

Потом, в том же книжном, мне подарили Ахматову... Строки из её ранней гражданской лирики: «Как вал морской, Ношусь средь всех штыков, мешков и граждан». А у меня каждый день были и мешки, и штыки, и граждане... И когда я очень боялась, что пуля зацепит, воображала себя ахматовской героиней... и страх отступал! Я потихоньку вылечилась.

А когда я каждое утро уезжала на фронтовые съёмки, с утра пораньше поднимались Заира Бигвава и Света Корсая и начинали «пилить» меня: «Останься хоть сегодня на базе. Ненормальная. А если тебя «привезут», то где мы будем тебя хоронить? Ведь у тебя никого здесь нет!» Я удивлялась:

[90]

как где хоронить? В Гудауте, конечно! Потому что любила этот город.

После войны, когда мы вернулись в Сухум, я не могла спать. Мне всё казалось, что начнётся война и опять меня бросят в Сухуме и уедут в Гудауту... И ходила как сомнамбула, и искала лишний повод побывать в Гудауте. А вообще давно, в войну, я себе загадала, что если я выживу, то останусь насовсем жить в Гудауте. Но как-то не получилось...

Бессвязно как-то написала... У меня всегда сложности со словами, мне их не хватает, они какие-то «неточные», что ли? Наверное, в «картинках» я бы лучше рассказала про мою Гудауту. Может быть, попробую снять чего-нибудь...

Но вот сейчас подумала: неправда, что у меня «не получилось остаться в Гудауте». Кажется, я так в ней и осталась...

Впервые опубликовано 12.09.2012 г.

в социальной сети http://www.facebook.com

[91]